«Мы могли бы посадить кого-нибудь наблюда­телем на смотровой вышке, – Йенс ткнул пальцем в карту. – Она стоит вот тут. Оттуда видны все дороги в округе. Не целиком, правда, но больши­ми отрезками. Когда наблюдатель увидит прибли­жающуюся „Хонду“ – а с биноклем это пара пус­тяков, – тогда он по рации сообщит об этом всем остальным. Они, получив сообщение, должны на велосипедах ехать в том направлении, откуда при­ехал мотоциклист, до следующего перекрестка. Я же постараюсь как можно дольше задержать его у указателя».

Стефан пришел в жуткий восторг: «Слушай, а ведь это идея! Я уже часто бывал с родителями на смотровой вышке. Оттуда действительно очень далеко видно. И если одну группу разместить вот здесь, в Грюнефельде, а вторую в Брайтенбахе...»

«Предположим, он появится с этой стороны, тогда группа из Брайтенбаха должна развернуться в цепь и ждать тут, тут и тут. Чтобы добраться туда, вам хватит пятнадцать минут. Завидев „Хонду“, вы должны попытаться ее преследовать. Толку от это­го будет, конечно, немного, но если дело вообще до этого дойдет, то можно считать, что мы достиг­ли успеха, и немалого. Таким образом мы можем держать под контролем район в радиусе 20 кило­метров от назначенного нам места встречи».

«Ну да, а если он приедет отсюда, то из Грюнфель-да мы едем в Вальдхайм и Нассельбах, а если он...»

Раскрасневшиеся мальчики возбужденно обсу­ждали детали завтрашней операции, когда Торстен вдруг сказал: «Да, но рация-то!»

«Точно, рации-то у нас нет! Как же нам переда­вать эти сведения со смотровой вышки?»

«Ну, если не хватает всего тридцати марок, то я могу добавить, – небрежно кинул Увэ. – Я давно уже коплю на телеобъектив. Но пока что с этим у меня все равно ничего не получится».

«Ух ты, вот было бы здорово! – обрадовался Детлеф. – Тогда бы у нас на нее хватило. Но тянуть с этим нельзя. Сегодня суббота, и все магазины закрываются в час».

После короткого совещания Увэ и Торстен пом­чались в город. Остальные взялись за начатую утром работу. Было решено, что вечером они собе­рутся снова, чтобы поподробней разработать план действий на завтра.

Все были в таком восторге от своего плана, что сосредоточиться на вытирании пыли и пере-двигании мебели было невероятно трудно. Но совершенно необходимо. Слово свое надо дер­жать.

Воскресный день выдался на славу. Светило солнце, воздух был чист и свеж, редкие белые об­лачка медленно плыли по голубому небу.

Радуясь хорошей погоде, толпы горожан устре­мились на природу.

На смотровую башню, откуда открывался чару­ющий вид на окрестности, то и дело поднимались группы гуляющих. Они бросали удивленные взгля­ды на маленького, толстенького мальчишку лет одиннадцати и девочку немного младше его, кото­рые, улегшись грудью на перила ограждения, с невероятным терпением изучали окрестности в бинокль.

Другие отдыхающие, собиравшиеся осмотреть недавно отреставрированные фахверковые дома в Грюнфельде, недоуменно качали головами при виде двух мальчишек, оккупировавших единствен­ную в этой деревне телефонную будку.

Единственная телефонная будка другой дерев­ни, Брайтенбаха, находилась в центре эллипса, который выписывали на своих велосипедах другие два мальчика. Другим центром – у эллипса их, как известно, два – служила навозная куча. У одного из мальчишек к багажнику был привязан какой-то предмет, издававший хрипящие звуки.

Пешеходы, собиравшиеся устроиться на пик­ник возле дорожного указателя «Четыре стрелки», натыкались там на двух мальчишек, с громкими воплями носившихся по поляне. Отдыхавшие спешно ретировались, и кое у кого из них возни­кало подозрение, что такой гвалт ребята подняли нарочно, потому что любые соседи были для них нежелательны.

Вдруг эти группки пришли в движение, причем по системе, неразличимой глазу непосвященных отдыхающих.

Сначала Керстин – а о том, что девочка на вышке была именно Керстин, внимательные чи­татели, конечно, сразу же догадались – испустила негромкий крик, тыча куда-то пальцем. Торстен, ее спутник, направил свой бинокль в указываемом ею направлении и удовлетворенно констатировал: «Да, это точно он!»

Потом он поставил свой аппарат, который до сих пор стоял у него в ногах, на перила ограждения и вытащил микрофон.