В ту же самую эпоху любовь к природе, восхищение растениями и животными и благодарный порыв, который это зрелище пробуждает в душе, вознося ее к Богу, не менее ярко проявлялись у иезуитов. Поэты, писавшие и в стихах и в прозе, монахи, такие, как Луи Ришом и Жан де Бюссьер, в лирических строках, характеризующихся однако большой точностью, выражают свой восторг перед чудесами творения. Первый создает картинки, изображая в своих стихах лилию или цветы шпажника, муху и ящерицу, второй говорит о рождении и угасании дня, о снеге и росе - и все это свидетельствует о жадном любопытстве и неослабевающем уважении по отношению к миру, тот и другой всякий раз извлекают из этих созерцаний определенный урок, как и их бесчисленные средневековые и античные предшественники - иногда эти нравственные уроки бывают довольно странные, например, для Ришома воробей есть "иероглиф души похотливой болтуньи".

Другой иезуит, Пьер Монах, соревнуется с капуцином Марциалом из Брива в великолепной высокопарности слога своими "Гимнами божественной Премудрости и божественной Любви". Изложив происхождение Вселенной, Премудрость пером поэта подводит захватывающий итог замысла Творения:

Собой Вселенную содеяв,

Свои законы в ней блюду;

Во благе к благу мир веду

Весь пропитав его елеем;

В законе вечном я связала

Круги его, и ими стала;

Я и край и средина в своем совершенстве,

Все концы и начала во власти моей,

Я веду постепенно природу к блаженству,

Матерьяльное - к духу и к Богу - людей.

Также Пьер Монах призывает людей вознести гимн действию благодати на Любовь:

На дивный алтарь из дивных огней,

Народы, слагайте души.

Вздохи, слезы, обеты - вот лучший

Ладан, чтоб пламя горело сильней;

Мир без Любви - вам скажет всякий -

Пустыня ужаса и мрака,

И груз материи нелепой,

Скопленье неживых частей,

Мир без Любви - как призрак склепа,

Где смерть над грудою костей.

Четвертый иезуит, Жан-Жозеф Сюрен, напоминает классическое учение, согласно которому "небо, земля, стихии, животные в своих инстинктах и в своем совершенстве представляют следы Божественной Благости". Но он говорит еще одну вещь, более редкую и неслучайную - потому что это великий мистик - ссылаясь на святых и в особенности на Франциска Ассизского, мог бы восславить всемирное сострадание: "Эти люди любят всякое создание и всякую вещь, все сотворенное Богом; они благодушны с животными, не могут повредить чему бы то ни было и благодаря инстинкту божественного целого они обладают чувством сострадания ко всему, что испытывает боль."